22:37

По воле бюрократов ученные превратились в подопытных: зуд реформаторский усиливается

В советское время бытовал анекдот – передаваемый, естественно, шёпотом. «Кто изобрёл социализм – может быть, учёные? Хотя нет – эти сначала на собаках попробовали бы».

Ставить эксперименты на собаках – жестоко, хуже только экспериментировать на людях. И всё же бывают ситуации, когда собаки для эксперимента не годятся. Впрочем, и сам эксперимент не обязан проходить с ущербом для его объекта. Например, можно обойтись без болевого шока, унижения, насилия там, где эти методы применялись прежде. Именно такой эксперимент под названием «Реформа Академии наук» был поставлен в 2013 году. Он близок к завершению. Результаты и печалят, и обнадёживают.

Проблем у РАН много, и знают их лучше всего сами российские учёные, они же – самые квалифицированные критики академии. Международные рейтинги у академии низкие. Нынешние Нобелевские премии России – отзвуки давних советских разработок. Наука в России потеряла престиж. Правда, тут стоит вспомнить слова Жореса Алфёрова о том, что бюджет всей Российской академии науки сопоставим с бюджетом одного благополучного американского института. Но и своя доля ответственности за нынешнее состояние РАН у академиков есть. Всё это так. Почему же у реформы академии почти не оказалось сторонников, кроме нескольких энтузиастов и тех, кому положено одобрять любые инициативы начальства по своему партийно-министерскому статусу? Почему молодые учёные, ещё весной считавшие, что «в РАН надо многое менять», уже к середине лета перешли на позицию: оставьте академию в покое!

Во-первых, не очень симпатично выглядели сами реформаторы. Инициатором изменений стал министр образования и науки Дмитрий Ливанов. Выставлять его злым дилетантом, который только и мечтает что-то испортить и кому-то отомстить, – глупо. И всё же со столь невысоким авторитетом в научном сообществе браться за столь серьёзное дело как минимум неправильно.

Во-вторых, реформу начали некрасиво. Внезапно, без консультаций и обсуждений, в Госдуме оказался законопроект, если и не упраздняющий, то полностью изменяющий учреждение, основанное ещё Петром I. Критики реформы, люди самых разных политических взглядов, назвали её одинаково: «молниеносная спецоперация на вражеской территории». Закон о передаче институтов академии некоему федеральному агентству проводился с резвостью принятия закона о запрете усыновления российских сирот американцами. Это не столько возмущало, сколько пугало: «Учёных-то чего обижают?» Протест был услышан. В июле законопроект не дошёл до третьего чтения в Думе. Президент РАН Владимир Фортов встретился с Владимиром Путиным и объяснил главе государства, что именно пугает академиков. Путин вроде бы понял и обещал прислушаться.

В воздухе запахло компромиссом. Если бы он состоялся, это был бы эксперимент, уникальный для современной России. Эксперимент на тему: может ли начальство сначала ошибиться, а потом признать ошибку, отказавшись от своих первоначальных намерений? Тем более и случай-то был самый подходящий: ведь эксперименты принято проводить, когда их предмет максимально безопасен и отсрочка не страшна. РАН – именно этот случай. Задержка с национализацией или, наоборот, приватизацией особо важной отрасли может погубить национальную экономику. Это относится и к решениям о реформировании армии, правоохранительной системы. Если же реформа академии задержалась бы на шесть-двенадцать месяцев, чтобы рассмотреть все возможные варианты, кроме правительственного, то никакого вреда бы не было.

Есть и другое соображение. Президенту и премьеру страны неприятно проиграть спор бизнесмену. Но ведь академики – статусные мудрецы, и признать правоту мудреца было допустимо даже для восточного тирана. Тут ещё подоспели исследования «Ромир», из которых следовало, что РАН – самый уважаемый институт в стране, ему доверяют 67 процентов граждан. Несколько дней назад казалось, будто эксперимент решено прервать. Судя по последним новостям из Госдумы, институты останутся в подчинении РАН. Если эта норма войдёт в окончательную редакцию, то можно поздравить страну с тем, что в отдельно взятой ситуации начальство решило всё же не давить до конца, а пошло на компромисс.